В кратчайший срок все театры центра и периферии были национализированы и организованы в единую советскую систему зрелищ. По предложению Всеволода Эмильевича я возглавил с 16 октября 1920 года Центральное отделение театров и зрелищ. Вот когда мне пригодились и театральный опыт, и старые театральные связи! Радовало одно — именно в области театральной культуры («Театрального Октября», как мы тогда говорили в ТЕО Наркомпроса) происходило удивительное, рожденное революцией органическое объединение на коммунистических позициях маститых художников старого театра и новых, возникавших, как грибы после дождя, молодежных театральных коллективов. Видимо, здесь-то и сказались вековые традиции русского драматического театра, проникнутого духом подлинного демократизма!

Сложный творческий процесс проходил в это время и в моем сознании. Работая в театре, любя его, я все же был кинематографистом. И был убежден (быть может, в силу крайнего радикализма молодости!), что только кинематограф способен удовлетворить запросы революционного времени в полном объеме. Но затишье продолжалось — и мне оставалось только продумывать будущие замыслы. А заодно набираться опыта в текущей работе.

Примечательной чертой того времени были беспрерывные, страстные дискуссии о судьбах искусства в революции, которые шли везде — от клуба до дружеского и семейного кружка. Именно тогда я как бы вновь открыл для себя художника кино Сергея Васильевича Козловского, дружба с которым обогащала мою жизнь почти полвека. В ту пору я привлек его к деятельности Теревсата. Вечерами, после работы мы с ним часами спорили у старой, перекосившейся от перегрева «буржуйки».

Работая в нашем стационаре, Козловский делал декорации и для балета «Труд и капитал» и драмы «Город в кольце» в постановке режиссера Д. Гутмана. Он принес с собой выработанную им в кинематографе своеобразную, но всегда реалистическую манеру художественной организации пространства. Не все в его работе принималось «теревсатовцами», ибо уже тогда, на первых шагах, стала выявляться в творчестве некоторых наших товарищей формалистическая линия. Ошеломлял многих талант Мейерхольда, заменившего традиционную декорацию обнаженной конструкцией. Козловский, всегда спокойный и удивительно деликатный, оценивал мейерхольдовскую линию в искусстве художника-декоратора очень отрицательно, прямо-таки свирепел. Не случайно, конечно, в 1922 году, сразу же после развертывания кинопроизводства, он перешел на студию «Межрабпом-Русь», где интенсивно и плодотворно работал как художник-постановщик, а затем стал главным художником на киностудии «Союздетфильм» (впоследствии Студия имени М. Горького). Трудно даже перечислить все те фильмы, где он выступал как художник, среди которых и классические для нашего кинематографа картины «Поликушка», «Праздник святого Йоргена», «Дезертир», «Потомок Чингисхана».