На свободной площадке Вернер вел репетицию с актерами. Дав им проиграть всю сцену, он вносил некоторые коррективы и снова просил повторить ее, спокойно просматривая эпизод до конца. Наконец, удовлетворенный, он говорил: «Альфонс Федорович, будем снимать».

Актеры разместились в подготовленном углу павильона, где, помнится, был воспроизведен будуар богатой женщины, со шкурой белого медведя около софы. Гример проверил парики, оператор — композицию и освещенность кадра. Наконец он пригласил режиссера. Вернер, взглянув в визир аппарата, дал команду «Приготовиться к съемке!». Сцена была отснята полностью, и именно так, как она была отрепетирована.

Затем оператор сменил оптику и переставил мебель поближе к камере. Режиссер одобрил новую композицию кадра, и дубль предыдущей сцены был отснят. Однако актеры не расходились: был поставлен новый свет, оператор разместил их в интерьере и начал делать фотографий для рекламы.

Проявленные пластинки он показал Вернеру, который отпустил измученных актеров, высказав им свое одобрение. Просматривая снимки, предназначенные для рекламы, на которых экспрессия сцены исчезла начисто, и возникло нечто вроде модных в то время «живых картин», я полюбопытствовал, почему не ведется фотографирование во время съемки эпизода. Вернер загадочно улыбнулся и только во время прогулки в Петровском парке рассказал, что Винклер относится к тому многочисленному разряду операторов, которые не терпят на съемках посторонних фотографов.

—     Он опасается, что опытный человек, проследив все приемы съемки, захочет сам стать к аппарату. А это уже конкуренция! Но, Разумный, не грустите,— добавил он,

—     я конкуренции не боюсь. У меня остался еще один съемочный день, а там — монтаж негатива. Вы с этим нехитрым делом знакомы? Нет? Ну так приходите ко мне в лабораторию, я вам все открою. Кстати, я поручаю вам делать декорации моей следующей ленты и фоторекламу к ней. Когда Винклер узнает, что вы художник и не собираетесь с ним конкурировать, он станет вашим другом.