С другой стороны, позже появляется и набирает силу тенденция семиологического анализа фильма. Здесь ситуация «чтения» выходит на первый план. Озабоченность специфическим языком кино возникает, во-первых, в момент, когда визуальные образы и их связи уже освоены зрителем в качестве кинематографической азбуки. И тогда появление нового технического элемента, такого, как звук, например, воспринимается крайне драматично, ибо звучащая речь грозит уничтожить так долго вырабатывавшийся язык образов. (И это опасение неудивительно: «речь» неявно признается базовой, фильм строится именно как говорение в языке образов, зафиксированных в виде знаков восприятия-чтения, но обладает при этом дополнительной сложностью по отношению к самой речи.) Во-вторых, освоение кинематографом звучащей речи заставляет обращать все больше внимания на повествование, ибо нарративная функция в звуковом кино явно усиливается. Попытки семиотики кино и прежде всего К. Меца выявить минимальные единицы киноповествования, нащупать грамматические и семантические связи между ними, несомненно, были очень плодотворны, но — на этом настаивает Делёз, и через это он строит свою критику семиотики — опора была сделана на лингвистическую данность знака, то есть кино было включено в язык наряду с многими другими средствами выражения - модой, музыкой, поэзией, языком жестов и т. П.

Какова же позиция Делёза в отношении визуальной и речевой составляющей кинематографического образа? На этот вопрос можно ответить так: именно для кинематографического образа эти составляющие перестают иметь тот смысл, который мы вкладываем в них, когда говорим о видении картины или о чтении текста. «Видеть» и «говорить» в случае с кино предполагают чистое различие. Это значит, что нельзя говорить ни о преимуществе одной стратегии над другой, ни об их равноправии или даже синтезе. Каждая из них отрицает другую настолько, что мы можем найти кино только там, где оно не есть видение и не есть речь. Что это за место? Прежде всего, это место, которое легко аппроприируется силами языка или визуальными образами-представлениями. А потому говоря о кино, мы всегда имеем дело с изображениями и повествованиями, то есть с некинематографическими знаками.