Подлинное настоящее, по Хайдеггеру, возникает не в чувственном восприятии и не в акте сознания, а в экзистенциальном «мгновении ока», фиксирующем бытие в его разомкнутости. Это уже не есть настоящее, совмещающее в себе прошлое и будущее, и не момент «теперь» как единство ретенции и протенции, но «бывшесть», «настающее», «актуальность», являющиеся феноменами, обнажающими временность как нечто внешнее. «Мы именуем поэтому означенные феномены настающего, бывшести, актуальности экстазами временности. Она не есть сперва некое сущее, только выступающее из себя, но ее существо есть временение в единстве экстазов».

Радикальный поворот Хайдеггера в отношении связи времени и субъекта

Радикальный поворот Хайдеггера в отношении связи времени и субъекта, совершенный им в «Бытии и времени», — введение экстатичной временности, времени как становящегося «конечной исходной временностью», производящей в свою очередь из себя «бесконечную несобственную временность», то есть все то, что мы обычно привыкли мыслить как время (субъективное или объективное).

 «Именно в повседневности это совместное вот бытие Других характерно для бытия как растворения в мире озабоченности. Другие соприсутствуют в мире, на который направлена наша озабоченность, в котором мы пребываем, даже если мы не воспринимаем их в телесной наличности. Если бы Другие встречались только как вещи, они могли бы и отсутствовать, однако их соприсутствие в окружающем мире является совершенно непосредственным, неприметным и самопонятным — подобно характеру присутствия вещей мира.

Несомненно, что хайдеггеровская концепция времени, а также связанные с ней концепции истины и события, — это то, что вовлекает в полемику мысль Делёза. И хотя в «Кино» фигура Хайдеггера не введена явно, а полемика ведется с феноменологическим подходом вообще, но уже сам факт ориентации на концепцию времени Бергсона является своеобразным вызовом мощнейшей философской традиции ХХ века. Можно вспомнить, что сам Хайдеггер предполагал подвергнуть бергсоновскую концепцию аргументированной критике, но так и не сделал этого. Мерло-Понти в «Феноменологии восприятия» также ограничился лишь несколькими замечаниями по поводу ее неубедительности. Делёз не просто принимает бергсонизм «Материи и памяти» практически без оговорок, но находит в кинематографе, то место, из которого бергсоновское время может «заговорить».