— Но на этом пути не было причин останавливаться. Ты  говоришь  о  моральной  позиции. Ты  считаешь, что итальянское кино ее ныне утрачивает?

— Сейчас рождается новый натурализм — некий «неоэротизм», если   необходимо   давать   какие-то   определения. Часто неверно  говорят, что принципы неореализма
живы   и   неизменны. В   действительности   же   некоторые способные   ремесленники   поддерживали   кинематографический товар на уровне некого внешнего реализма, доводя
его до крайнего, негативного предела.

Как я уже имел случай заметить, существуют два опасных течения. «Розовое» течение — сельские и городские комедийки, сделанные без всяких усилий с целью чистого развлечения. Кроме того, существует целая группа роизведений, которые на первый взгляд могут показаться глубокими и обдуманными, — я бы назвал это течение «неоэротическим»; оно мне кажется таким же опасным, каким был французский натурализм в его крайних проявлениях. Я не хочу называть имена, но нет сомнений: за исключением Ренуара, многие тяготели к этой манере, ведущей в тупик. И мне кажется, что ныне в Италии идут по такому же пути и это опасный путь также и потому, что может скоро перестать нравиться зрителям. Я мог бы привести очень свежие примеры, но ты ведь понимаешь, что я имею в виду...

— Ты    намекаешь, по-моему, на   «Бурную    ночь»2...

— Вот именно. «Бурная  ночь» мне кажется опасным примером этой тенденции. Кроме того, фильм пустой и, в сущности, в нем нет смелости. Во Франции, а также и
в  Италии  натуралистическое  кино  все же  иногда  знало моменты протеста и смелости. Здесь же боязнь смелости и весь нонконформизм ограничивается слегка извращен
ческими, двусмысленными намеками, которые даже могут служить средством  привлечь  зрителя. Но  у меня  такое впечатление, что зрителям это быстро надоест.

— Твое столь категорическое суждение распространяется также и на прозу Пазолини?