Поэтому после освобождения от фашизма итальянские кинематографисты получили возможность совершенно откровенно и искренне выражать свои чувства на языке, способном выразить то, чему научило их национальное единство, достигнутое в войне за Освобождение. Сущность послевоенного итальянского кино, неореалистического кино — новое содержание и национальный язык, способный выразить новое содержание.

Этот язык — продолжение и развитие языка «Затерянных во мраке», вновь найденный и вызванный к жизни благодаря тому великому уроку, который был преподан нам советским кино. Отсюда нравственная и художественная сила итальянского неореализма, отсюда его успехи на родине и за ее границами.

Происхождение объясняет и само понятие «неореализм»: название лучше всего отражает его связи с добрым прошлым итальянского кино, с его народными и национальными традициями.

Перевод О. Бобровой

Карло Лидзани

Неореализм и итальянская действительность

Раз уж здесь1 заговорили о взаимоотношениях с действительностью, пора уже начать различать точные черты этой окружающей нас действительности, с тем чтобы руководствоваться ими при ее раскрытии, при определении ее истинного лица и ее истинного движения и знать нам, критикам и художникам, когда перед нами факт, явление реалистическое, а не натуралистического характера.

Поскольку доминирующей тенденцией послевоенных лет как реакция на всю риторику двадцатилетия фашистского   режима, на   весь  формализм, которым   мы   сами страдали или с которым мирились в годы, когда лучшее, что могли сделать, это было избегать действительности, игнорировать историю, — поскольку, я говорю, доминирующей была тенденция, окрашенная в реалистические тона, было вполне логично, что в эти годы антиреалисты переоделись в соответствии с модой. Сегодня необходимо сделать так, чтобы это уже было невозможно. Настало время выложить карты на стол и предстать в своем истинном виде. Если кто-то хочет поднять знамя мистицизма и возврата к вере, пусть его честно поднимет и использует форму, которая соответствует такому содержанию, а не прибегает к мистификации, излагая его натуралистическим языком, как это было, например, в фильмах «Небо над болотом» или «Стромболи». И, с другой стороны, даже когда налицо критическая направленность, которую мы первыми признаем благородной, но которая столь ограничена, как у Антониони или Солдата, речь может идти об интимизме, о «сумерничестве», о натурализме, но тоже не о реализме.