Натурные же съемки (в период перенесения, праха героев из Очакова в Одессу и далее — в Севастополь) мы вели в гуще революционной толпы, как бы сливаясь с нею, заряжаясь ее энтузиазмом, начиная смотреть на события ее глазами. Позднее, после Великой Отечественной войны, Я. Посельский рассказывал мне, что съемки в Севастополе он проводил, облачившись в морскую форму... Я часто вспоминаю о том времени и о том фильме. И теперь, с позиций человека, прожившего жизнь в кино, все больше. И больше склоняюсь к мысли, что именно фильм о Шмидте предопределил всю мою дальнейшую творческую судьбу.

Империалистическая бойня продолжалась. Военные лазареты в Москве были переполнены — под них были заняты здания школ, клубов. Все чаще на улицах появлялись люди в халатах, на костылях, с руками на перевязи. Их суровые, опаленные огнем войны лица резко контрастировали с физиономиями преуспевающих дельцов, многие из которых, как мухи около сахара, суетились на поприще кинематографического бизнеса. Росло производство фильмов.

Отстраивались новые киноателье. В одном из новых ателье акционерного общества «Биохром», выросшем в Петровском парке, снимался фильм «Павел Первый» с участием Г. Уварова, Н. Соловьева, И. Бродского. В нем я снимался в роли графа Разумовского. Одновременно продолжалась моя работа в ателье «Кино-творчество» у Вернера и на киностудии «Химера»; где я был художником и постановщиком фильма «Гримасы жизни» и сотрудничал опытным оператором Ф. Бургасовым.

Опыт постановки картины о лейтенанта Шмидте побуждал меня продолжать поиски в сфере революционной тематики. Но сценариев такого рода не было.

В эти предреволюционные месяцы и особенно сразу же после Великой Октябрьской социалистической революции началось интенсивное размежевание творческих сил.

Кино-фабриканты, владельцы кино-лабораторий, прокатчики продолжали после революции свою работу, основанную на прежних, дореволюционных принципах. Они распределяли кинопленку среди членов Союза, руководствуясь лишь собственной выгодой, своими симпатиями, или антипатиями. А ведь пленка была в то время драгоценностью, ибо отечественного производства ее не было.