Не менее хлопотливыми были съемки в ателье «Русь» в Леонтьевском переулке, разоренном в той же степени, что и другие столичные павильоны. Как правило, для получения нормального и ровного негатива приходилось пускаться на всевозможные операторские ухищрения, нервировавшие актеров.

Для меня же «Комбриг Иванов» памятен еще в одном отношении. Именно на этом фильме мне представилась возможность осуществить на практике свою теорию синтеза в кинематографе. Не случайно в этот период я (быть может, с излишним пылом) ратовал за замену термина «режиссер» другим, более близким мне — «киномастер». Думалось — киномастер призван быть одновременно и постановщиком фильма, и оператором, и художником. В «Комбриге Иванове», а также в ряде последующих фильмов двадцатых годов все эти функции мне приходилось выполнять одному.

Через день последовало выступление «Рабочей Москвы», в котором говорилось: «Комбриг Иванов» — первая настоящая советская фильма... Впервые на нашей сцене вместо десятков и сотен скверных и по содержанию и по форме фильмов, вместо ужаснейших детективов — появилась наша советская фильма, рисующая жизнь и быт Красной Армии».

По мере демонстрации фильма в кинотеатрах страны поступали многочисленные рецензии, говорившие о горячем приеме «Комбрига Иванова» массовым зрителем. «Известия» сообщали, что в Саратове, например, «картина проходит при переполненном рабочими и красноармейцами зале. Дружный хохот, напряженное внимание во время демонстрирования и шумный обмен мнений после сеанса свидетельствуют об успехе удальца товарища Комбрига».

Даже в суровых рецензиях (а они, наверное, ждут любого художника!) признавалось положительное значение самого факта появления советской комедии. «Киногазета» в № 8, «разделывая» фильм, вместе с тем заключала: «Комбриг Иванов» отчетливо показал, что в недалеком будущем можно произвести действительно революционную фильму на современный сюжет и что при желании и добросовестной работе мы, и при нашей бедности, можем поднять технику съемки на большую высоту».