В дистопической научно-фантастической литературе виртуальная реальность представлялась в трёх вариантах: как более или менее наркотическая зависимость ухода от боли и утомительности повсе­дневного существования; как замкнутое окружение, представляю­щееся ничего не подозревающим его обитателям самой реально­стью; как параллельная вселенная оцифрованных форм и архитектуры, доступ в которую получается через специальный ин­терфейс между компьютером и мозговым стволом. Формы первого типа возникли под влиянием зрительных средств массового раз­влечения, а вторые две — в результате научно-технических экспе­риментов после Второй мировой войны.

Вопросами виртуальной реальности после Второй мировой вой­ны занималась чаще всего американская научная фантастика. Увлечение иконическим представлением или имитацией физиче­ской, пространственной реальности проявляется не только в том, что в массовой культуре центральное место заняли кино и телеви­дение, но и в увлечении такими вещами, как восковые музеи, пано­рамы, тематические парки.

В 1961 г. консервативный историк Дэниэл Дж. Бурстин жало­вался, что «создание иллюзий, наводнившее нашужизнь, стало биз­несом Америки», и обвинял свою нацию во взращивании «экстрава­гантных ожиданий» с постоянной потребностью в новых удоволь­ствиях, ощущениях и способах самоудовлетворения. Бурстин утверждает, что американцы «настолько привыкли к нашим иллю­зиям, что мы принимаем их за реальность». Наступление информа­ционных технологий с конца XIX века, включая фотографию, теле­фон, радио, телевидение, изменило отношения американцев с природой и историей, отдав предпочтение отредактированному и идеализированному варианту перед оригиналом. «Сам Большой Ка­ньон стал разочаровывающей репродукцией кодахромовского ори­гинала» наблюдение, которое предвосхищает теории симуля- кров Бодрийяра.

«Возникает ощущение, что за хаосом рынка, деградацией нрав­ственности и т.п. кроется целевая стратегия, скажем, еврейского заговора. Эта параноидальная вера приобрела особый размах с се­годняшней дигитализацией нашей повседневной жизни, когда всё наше (социальное) существование прогрессирующим образом эк- стернализуется-материализуется в «большом Другом» (Лаканов- ском) компьютерной сети, легко представить злоумышленника-про- граммиста, стирающего нашу дигитальную идентичность и таким образом лишающего нас нашего социального существования, пре­вращающего нас в не-индивидов.