Их удивило и огорчило, что на полюбившемся им юге России нет ни одной рисовальной школы. Эффектно задрапировавшись в черные плащи, оба вышли на угол Дерибасовской и Преображенской улиц. Прохожих ошеломил вид двух таких колоритных фигур, которые протягивали им шляпы, но не просили подаяния. Всё объясняли дощечки на груди: «Жертвуйте, господа, кто сколько может, на создание рисовальной школы!». И они добились своего — первое в Одессе художественное училище было создано!

Теперь, вспоминая годы учебы, я не перестаю удивляться: откуда только брались силы? Ведь было чертовски трудно выдержать, не сломаться от усталости, не сдаться, даже с учетом возможностей, которые давала юность. Занятия в училище начинались с восьми часов утра, как правило, по живописи в мастерской Костанди и продолжались до двух часов дня. С пяти же до семи часов вечера проходили занятия по рисунку. А в театре, который был для меня не только жизнью, «пламенной страстью», но и почти единственным источником заработка, репетиции проходили с одиннадцати до трех часов, спектакли же (ежедневно!) — с семи часов вечера.

С лета 1910 года я работал в Одесском театре Южнорусского музыкального общества, руководил которым В. Скалов, банковский служащий, беспредельно любивший искусство сцены. Весьма колоритно о нашем молодежном коллективе впоследствии рассказал Игорь Нежный в книге «Былое перед глазами». Выступал я и в других коллективах: в Труппе русских драматических артистов под управлением Б. Арсеньева, в «Театре для всех» (дирекция А. Барановского), в Русской художественной драме (под управлением В. Издебского).

А каких только ролей мне не пришлось переиграть (под псевдонимом А. Розен) — от героев до лакеев! Ведь репертуар был широким и разнообразным — от оперетты до трагедий Софокла. Приходилось к тому же быть и директором, и режиссером, и администратором, и кассиром. И еще давать частные уроки рисования (для поддержания более чем скудного актерского бюджета). Как все это можно было успеть — ума не приложу. Правда, везло мне: знавший мои работы на сцене директор училища художник А. Попов сквозь пальцы смотрел на пропуски занятий и всегда допускал к зачетам. До сих пор помню, с каким доброжелательным интересом просматривал он многочисленные этюды, которые я привозил из театральных скитаний.