Весь фильм сделан «под видеоигру»: достаточно простые ин­терьеры и экстерьеры при небольшом их количестве, преоблада­ние действия в замкнутом пространстве, резкий переход между сценами, как будто загружаются разные эпизоды видеоигры. Герой только что работал на конвейере, а в следующий момент, будто щёлкнув где-то мышкой, он без всякого перехода уже движется по улице к ресторанчику. Действующие лица иногда «зацикливаются», начинают повторять одни и те же движения, заполняя паузу, пока другой персонаж не произнесёт необходимую реплику. Иногда ему приходится делать несколько попыток, подбирая нужные ключе­вые слова.

Каждый последующий мир игры оказывается отвратительнее предыдущего. Биоорганические пульты управления игрой на ред­кость омерзительны, напоминают какой-то пульсирующий внутрен­ний орган. Зато с какой теплотой и нежностью ласкают их игроки. Виртуальная реальность настолько дорога им, настолько необходи­ма, что от прикосновения к пульту управления, или «биопорту», они испытывают почти эротическое возбуждение, что неоднократно подчёркивает Кроненберг: они гладят биопорты друг друга, целуют их, лижут, будто во влагалище, вводят в них палец. Сама система подключения — длинная трубка бело-розового цвета — напомина­ет пуповину. С одной стороны, всё это полностью согласуется с тра­диционным для Кроненберга интересом к «скрещиванию» человека с другим биологическим существом («Муха») или механизмом («Ви­деодром»), с другой же находится в полном соответствии с пост­модернистской фобией гибридизации человека и машины.

Третья группа фильмов — «экранизация» компьютерных игр. Аме­риканских продюсеров очень привлекает перспектива завоевать огромное количество зрителей — любителей видеоигр, у которых так много денег. Американские исследователи Джей Ботлер и Ри­чард Грузин предложили назвать это явление «remediation» (ремеди­ация), то есть «переход в другие медиа».