Прежде чем перейти к подробному рассмотрению суждения, высказанного Лидзани об «Идиоте» Достоевского и экзистенциализме, которое представляется мне схематичным и упрощенным, я не могу не выразить своего несогласия с тем кратким экскурсом, который Лидзани совершает, идя по стопам Лукача, в область истории развития современного искусства и художественного мышления от романтизма до наших дней. Он делает это с целью объяснить с исторических позиций ошибку Феллини, ссылаясь на примеры бегства человека от реальной действительности в прошлом веке, когда усилия реалистов и марксистов, наоборот, были направлены на борьбу за познание этой действительности. Лидзани считает, что решительный поворот в познании мира произошел при переходе от Гегеля к Марксу. Однако, признавая огромную заслугу Маркса в процессе познания окружающего мира и всю важность его открытий в области материалистической философии, экономики и истории, я не могу, из любви к истине, пренебречь, подобно Лидзани, другим, имевшим решающе важное значение этапом в процессе познания мира — переходом от Гегеля к Кьеркегору. Как известно, на смену идеалистической философии пришло два больших критических направления — марксизм и экзистенциализм; живой диалог в наше время происходит только между этими двумя формами мышления. Это актуальный, еще остающийся открытым вопрос, который, конечно, нельзя разрешить в одной журнальной статье. Также неправильно считать единственно прогрессивным исторический подход к познанию действительности, который недоступен тем, кто бежит от жизни (например, Кафке).

По-моему, в статье Лидзани есть и другой весьма схематичный и спорный пассаж, от которого просто бросает в дрожь: я имею в виду то место, где он говорит о так называемом «ангельском смирении» Достоевского и левых экзистенциалистов. Может быть, только недостаточное знакомство с трудами левых экзистенциалистов заставляет Лидзани в таком искаженном виде трактовать проблему человеческого одиночества и коммуникабельности, которую, по его мнению, может разрешить только история. Совершенно правильно: люди могут достичь сближения в потоке общечеловеческой истории, «исследуя» те пропасти, которые их разделяют; однако некоторые марксисты, как, например, Лидзани, не улавливают реальной проблематики исследования этих «пропастей», которую как раз и уяснили себе левые экзистенциалисты. Конечно, невозможно в пределах одной статьи (это должен был понимать и Лидзани) даже затрагивать столь сложную проблему.