—   Чем же здесь можно помочь?

—   Изменить   критерии   отбора, создать   школы   при школах, но серьезные. И затем начать в них обучать таких, как Гастоне Ренцелли, Тина Апичелла.

—   В  чем  вы, основываясь  на  вашем  личном  опыте, видите различия между режиссурой в кино и в театре?

—   По существу, никакого различия нет. В театре так же необходимо выбирать актеров, которые могли бы про износить такие же определенные реплики и произносить
«естественно», необходимо каждому поручать такую роль, в которой бы по возможности искренне проявлялись его природные данные.

—   Почему, работая на театре, вы отдаете предпочтение ярким, эффектным   постановкам, в   кино, напротив, вас привлекает сугубо реалистическая среда?

—   У   кино   и   театра   разные   задачи: они   призваны говорить о разном. Кинематографические средства позволяют «заглянуть» в повседневную жизнь, театр же знакомит зрителя с некими текстами. Наконец, пышных постановок, о которых вы говорите, было не так уж много. Некоторые из них, особенно сразу после войны, я специально ставил в такой манере, чтобы привлечь зрителя.

—   Многие критики упрекают вас в формализме, особенно   много   таких   упреков   выпало   на   долю   фильма «Земля дрожит». Что бы вы могли им ответить?

—   Отвечу, что они ошибаются. Я никогда не занимался отделкой кадра. Я никогда не думал о кадре самом по себе. Каждый кадр продолжает предыдущий, естественно
продолжает. «Земля дрожит» снималась с максимальной простотой. И заботился я о совершенно противоположном эффекте — об эффекте абсолютной обнаженности.

—   В одной  из  своих  статей  Ренцо  Ренци  задавался вопросом, почему в таком фильме, как «Земля дрожит», где автор стремился документировать реальную ситуацию,
нет даже упоминания о  существовании  партий  и  профсоюзов.