Я был направлен на работу в 15-ю Отдельную стрелковую бригаду войск внутренней охраны республики на должность заведующего Драматической студией. Так начался для меня период возвращения в театральное искусство, продлившийся почти три года. Одновременно я pa6oj тал ответственным руководителем Театра политической оперетты художественного подотдела МОНО (Московского отдела народного образования).

В те дни, опять-таки по инициативе Луначарского, был создан Масткомдрам (Мастерская коммунистической драматургии), председателем художественного совета стал сам Анатолий Васильевич, а заместителем председателя и ответственным руководителем мастерской по предложению наркома был назначен Дмитрий Николаевич Бассалыго, отозванный с партийной работы. О работе Масткомдрама, столько сделавшего для становления пролетарского, революционного репертуара на нашем театре, блестяще рассказал в книге «Былое перед глазами» Игорь Нежный, так что мне остается добавить немногое.

В художественный совет Масткомдрама входили Вс. Мейерхольд, В. Бебутов,

А.     Разумный, П.Ивановский, И. Зубцов, В. Язвицкий. Иногда на его заседаниях присутствовала Надежда Константиновна Крупская, внимательно и доброжелательно следившая за делами Масткомдрама.

В Масткомдраме шли поиски новых форм работы над революционной пьесой, в которой так нуждались тогда театры. Замысел драматурга активно дополняли режиссер, художник, актер — словом, каждый член творческого коллектива. Работа эта велась на всех этапах, начиная с читки пьесы и кончая репетиционным периодом на сцене. Затем пьеса в сценическом варианте показывалась на площадке художественному совету и Главполитпросвету, после чего ей открывалась дорога в театры страны.

В Масткомдраме одновременно работало несколько групп во главе с режиссерами Д. Бассалыго, П. Ивановским, Л. Прозоровским, Д. Толбузиным, А. Дорошевичем и другими. Мой коллектив работал над «Бабами» М. Неверова и «Красным галстуком» В. Язвицкого. Помню, каким огромным успехом пользовался «Красный галстук» — пьеса в стихах, с элементами мелодрамы, но преисполненная пафоса революции. Образ Матери решался драматургом в символически- обобщенном ключе. Она проходит через многие мытарства в поисках своего Сына, который запомнился ей мальчиком в серой курточке и с красным галстуком. Ей выпадет на долю безмерное горе'— получена ложная весть о том, что ее Сын — провокатор и повешен революционерами, что он изменил заветам Отца — бесстрашного революционера, замученного царскими палачами. Но правда побеждает, и Сын — борец за свободу — возвращается к Матери прямо с поля боя. Завершался спектакль своего рода апофеозом, в центре которого был пламенный, патетический монолог Матери о красоте революции.