Через некоторое время в небольшой комнате-библиотеке по соседству с кабинетом дирекции состоялся мой первый разговор с Волковым. Он ознакомил меня со сценарием Ольги Блажевич «Белое и черное», точнее — с либретто, ибо сценарий Блажевич доделывала во время съемок. Начиналось либретто так:

«Черное и белое» — мрак и свет, добро и зло, извечная борьба этих начал.

«Ваши ландыши прекрасны, Джонатан»,— пишет светлая, любящая девушка Ингеборг своему прекрасному и душой и наружностью жениху — Джонатану Уайту.

Да, и цветы его и душа прекрасны. Молодой, красивый, осчастливленный судьбой миллионер Уайт пользуется своим богатством и красиво и светло...

Но добру всегда противостоит зло. В жалкой каморке со своей подругой Лиллой живет апаш Блэк — низкий, бесчестный негодяй. Судьба наградила этого негодяя прекрасной наружностью Уайта: они похожи друг на друга, как близнецы. Случайно в руки Блэка попадает журнал с портретом Уайта. При взгляде на портрет миллионера в преступной голове Блэка мгновенно зарождается план — воспользоваться счастливым сходством и завладеть как-нибудь миллионами Уайта».

Что привлекло меня тогда в сценарии? По-видимому, противоборство добра и зла, возможность показать социальные конфликты, богатство и бедность. Словом, дать сколько-нибудь правдивую картину современного общества. Теперь-то, в семидесятые годы нашего века, нет нужды подчеркивать, сколь наивным было подобное предположение.

Через неделю эскизы декораций были подготовлены. Волков долго и внимательно разглядывал эти эскизы, раскадровку мизансцен, рисунки для выбора натуры. Сам он чем-то напоминал мне героев дореволюционных драм. В комнату неслышно вошел Чеслав Генрихович Сабинский, хорошо известный кинематографической молодежи художник и режиссер. Он был поборником фундусной системы строительства декораций. Закурив, он задумчиво разглядывал мои работы, изредка изящным жестом поглаживая «чеховскую» бородку. Заговорил он быстро и многословно, как всегда, на свою излюбленную тему: «Главное в кинофильме — зрелище, и притом настоящее, все должно быть настоящим, никаких отступлений от натуры, никакого обмана. Важно, чтобы бревна в избе были настоящими, а не из папье-маше, иконостас и иконы в нем настоящие, печь в избе — настоящая. Фактура — объемная. Фактура должна чувствоваться в каждой вещи. Экран не терпит неправды».