После генеральной репетиции со светом, обговорив точный метраж каждого кадра, мы начали репетицию съемки, в умопомрачительном темпе передвигаясь от одной декорации к другой вслед за едва успевавшими перебегать исполнителями главных ролей. Быть может, такая «техника» сегодня вызовет ироническую улыбку. Но давайте вспомним, что в то время и при той технике мы не умели делать наплывы на копировальном аппарате в лаборатории. Поэтому нам приходилось делать эти наплывы во время съемки на одной пленке, стремясь сбалансировать экспозицией и установкой света освещенность кадров так, чтобы в проявку пошел ровный негатив, чтобы наплывы были чистые, без сколь либо заметных скачков.

Наконец к съемке все было подготовлено, и Форестье дал команду «Свет!». Я напомнил Луи, что первый кадр уходит в затемнение, затем следует прокрутить (тогда мы действительно крутили ручку аппарата, ибо никаких моторов не было) пленку, ушедшую на затемнение, обратно, для того чтобы приготовиться к съемке второго кадра из затемнения.

Форестье спокойно продолжал наводку на фокус и как бы невзначай бросил: «Будем снимать без наплывов, каждую сцену отдельно». Тщетно взывал я к его памяти, восстанавливая в лицах разговор в кафе, детали только, что закончившейся репетиции. Актеры начали роптать, осветители убрали свет, но Форестье продолжал настаивать на своем: «Будем снимать так, как я сказал!»

Я не успокаивался, доказывая, что отдельно все эти кадры можно было снять и на натуре, что мы построили все эти декорации для того, чтобы добиться единства действия в сценах, происходящих в разное время и в разных местах.

Форестье разглядывал что-то заинтересовавшее его на потолке. В павильоне начали тихо хихикать. Помощник режиссера Васильковский, подбежавший ко мне, стал рассказывать, что недавно в этом же павильоне ему пришлось разнимать Форестье и Иванова-Гая, так как дело дошло до драки. Рассвирепев, я попросил Форестье отойти от камеры и разрешить мне самому продолжить съемку. «Кинооператор,— спокойно возразил Форестье,— никому не уступает свою камеру, как скрипач — свой страдивариус!»